Клуб «Президент Каменного острова» почитателей Вильяма Козлова Клуб «Президент Каменного острова»

30.05.2009

Экспедиция к предкам

Я, как и большинство из вас, живу в большом городе. «Охочусь» в офисе и «добываю» еду в магазине. Езжу на метро или машине, хожу по асфальту. Город весь укатан асфальтом. Там, где его нет, стоят бетонные коробки. Красивые и не очень. В районе, где я живу, самые «исторические» здания – пятиэтажные «хрущёвки», которым всего-то 50 лет. От деревни Алёшкино, в память которой назван наш микрорайон, осталось только имя. Раньше в траве на берегу водохранилища ещё можно было разглядеть погреба и фундаменты деревянных построек, а теперь о деревне напоминают только одичавшие груши с яблонями в парке. В городе вся история перемешана бульдозерами и закатана асфальтом.

Конечно, есть музеи, где можно посмотреть египетскую мумию, мирно спящую за стеклом витрины, или глиняные таблички с берегов далёкого моря, рассказывающие, сколько крупы было выдано в месяц гарему такого-то султана с поимённым списком сорока его жён. Наверное, перед тем, как закатать в асфальт территорию гарема, эти таблички бережно собрали, чтобы отправить в наш музей. Глядя на сокровища Трои, посуду и оружие крымской Тавриды, с почтением гуляя по греческому и египетскому залам, я всё жду, что за очередным переходом откроется наш зал, славянский. Возможно, всякий раз мне не удаётся дойти до него потому, что музей закрывается, и посетителей просят на выход. А так интересно посмотреть (если уж не потрогать) предметы, которых касались руки наших древних предков.

Поэтому я сразу загорелся, получив предложение отправиться на поиски следов древних поселений в Межутоках. Честно сказать, сильно в это не верилось, но уж больно хотелось. Не верилось потому, что в городе за всю свою жизнь мне не удалось разыскать ни одного древнего поселения.

Мы огибаем озеро и углубляемся в сосновый бор. Машину приходится вести медленно, тогда она мягко переваливается по неровностям грунтовки. Стоит утратить осторожность и прибавить газу, как сразу влетаешь колесом в глубокую яму, и пассажиры отрываются от сидений, а иногда и достают головой крышу. Вмиг опять становишься аккуратным водителем на некоторое время. Дорогу знает Палыч. Палыч говорит, что с ним в лесу не пропадёшь. Хочется на это надеяться, потому что лес становится всё гуще и мрачнее. Внизу стелется толстым ковром седой мох, а ввысь уходят исполинские стволы деревьев. Временами их ветви соединяются над дорогой, и тогда узкая полоска неба совсем не видна. Вон и первый лесной житель – большой филин. Сидит на толстой сосновой ветке невдалеке от дороги, хлопает глазами. Стоило нам вылезти из машины, - взмахнул крыльями и перелетел на другую сосну, подальше. Ладно, филин, сиди, не будем тебя тревожить.
 
        
Поначалу ещё запоминаю повороты и развилки, которые мы миновали, потом начинаю жалеть, что у меня нет, как у Мальчика-с-пальчика из сказки, горбушки хлеба, кусочками которой он отмечал в лесу свой путь. Неожиданно с ветки старой ели срывается крупная птица, и мы некоторое время следим за тяжёлыми взмахами её широких крыльев в узком коридоре лесной дороги, - глухарь. Иногда колея упирается в лужу, скорее похожую на небольшое озеро. Приходится включать пониженную передачу, без которой светит перспектива несколько часов пешком тащиться в Ильятино за трактором. После нескольких таких водных преград лес просветлел, и стало повеселее. Успеваю затормозить и щёлкнуть фотоаппаратом в последний миг, когда «косой» уже пересёк дорогу и готов был скрыться в лесу. Это он так поприветствовал нас, а до того спокойно сидел себе столбиком на обочине.
 
        
Время от времени по сторонам от дороги открываются обширные вырубки. Это работа браконьеров. Наконец, сворачиваем с колеи, накатанной лесовозами. Дорога становится еле заметна. Разве что охотники ездят здесь изредка. Путь преграждает упавшее дерево. Хорошо, что в багажнике есть бензопила. За десять минут проезд расчищен, можно двигаться вперёд. Но вот мы останавливаемся, - дальше дороги нет. Вернее, была когда-то, а теперь не проедешь. Оставляем машину и продолжаем путь пешком. Приходится перебираться через поваленное дерево. Выглядит оно странно, будто кто-то от нечего делать стамеской изрезал весь ствол причудливым орнаментом. На пеньке характерные следы зубов, - это бобры повалили осину. Осина - их любимое дерево.  А кору обглодали лоси. Зимой они кору да ветки только и едят. Для этого природа снабдила их длинными ногами и шеей. Сейчас весна, свежая трава только-только вылезает, и лоси не могли пройти мимо такого подарка.
 
      
Но откуда в лесу бобры? Метров через сто проясняется и это. Деревья расступаются, и мы выходим на берег неширокой речки. Её берега когда-то соединял деревянный мост. Похоже, последний раз по нему ездили лет пятьдесят назад. Когда-то мост был крепкий. Сейчас от него остались лишь развалины. По почерневшим полусгнившим брёвнам можно перебраться на тот берег только балансируя, как акробат в цирке. Вода в речке чистая, видно песчаное дно и водоросли, у берега стайками резвится серебристая мелочь. Когда мы ступаем на мост, метрах в двадцати выше по течению слышится громкий всплеск, - это бултыхнулся в воду бобёр, которого мы отвлекли от работы.
 
      
Тропинка с берега поднимается вверх. Раз был мост и дорога, значит, когда-то в этих местах жили люди. Лошади тянули подводы, что-то возили. Сейчас только редкий охотник доберётся сюда. Даже Палыч идёт этой дорогой впервые. Удивительно, что заброшенная дорога не заросла ещё совсем деревьями. Приятно солнечным днём идти с друзьями по зелёной травке. И не думаешь, что где-то рядом затаилось зверьё. Но вот на тропинке лежит серая шкурка, похоже, заячья. Только она побывала в желудке какого-то зверя. Волка, лисы или рыси. Хорошо, что я родился не зайцем. Не позавидуешь ему. А вот дёрн взрыхлён, пучки травы разбросаны, будто кто-то крутился по земле в дикой ярости. Это стадо кабанов искало вкусные грибы-трюфели, которые растут под землёй. Встречаться с этими свинками не стоит. Оказаться на пути разъярённого кабана, - всё равно, что попасть под машину, а клыки у них размером с кинжал. Неспроста, охотясь на кабанов, охотники залезают на специально построенную вышку. Конечно, лесные обитатели стараются держаться подальше от шумной компании. Но, оглядываясь назад, так и ждёшь, что в кустах мелькнёт волчий хвост, кабаньи клыки или медвежья пасть. Да, не хотелось бы остаться здесь на ночлег одному.
Вот мы и у цели. Когда-то здесь жило племя наших предков. Охотились с луком и копьём, рыбачили с острогой, пасли скот, собирали лесные дары, возделывали клочок земли, отвоеванной у леса. Выделывали шкуры, пряли шерсть, ткали лён, собирали мёд и воск диких пчёл. Бабушки вечером у очага рассказывали внукам сказки и легенды своего народа. О том, что зовутся они словене. Что пришли в эти места с большого озера Ильмень. Это в той стороне, где заходит солнце. А туда пришли совсем издалека. Из тех краёв, над которыми солнце стоит долгими летними днями. Там есть большая река Дунай и горы, на их склонах гроздьями растут сладкие ягоды. Там тепло и хорошо, но там было много врагов. Поэтому целыми семьями и родами покидали словене свой цветущий край и забирались всё дальше, туда, где непроходимые леса и холодно: зелёная зима ещё ничего, а белая - просто жуть. Надеялись, что хотя бы здесь можно будет не бояться ежеминутно появления врагов, что смогут они спокойно растить хлеб, рожать детей и радоваться жизни. Немного безалаберный, но добрый и мирный народ – словене, именем которых с небольшой поправкой историки позже стали называть все родственные им племена – славяне.
  
      
Слишком давно это было, много лиха прокатилось и по этим местам, поэтому не сохранились, не дошли до нас легенды тех бабушек. Как не сохранилось и жилищ наших предков. В лесных местах сам бог велел строить из дерева, а не из камня. Кроме того, в наши студёные зимы в деревянном жилище теплее, нежели в каменном. Так и поступали наши предки. Но сколько может простоять деревянная постройка – сто, ну двести лет. Через триста уже и следа не найдёшь. Где-то здесь, рядом, стояли избушки, загоны для скота, навесы для сена. Всё ушло, ничего нет. Только камни на могилах кладбища указывают на то, что когда-то здесь жили люди, гоняли скотину, носили воду. Любили и радовались, переживали и огорчались, а порой - мучились и страдали. Только эти свидетельства их жизни, вернее, смерти, остались нам.

Изначально язычники-славяне сжигали усопших в деревянной колоде на большом костре, прах засыпали землёй, позже на том же месте сжигали следующего усопшего и так далее, пока не образовывалась сопка (одного корня со словом усопший) или курган. В те времена наши предки поклонялись Богу Неба Сварогу, Богу-громовержцу Перуну, Богу-покровителю домашнего скота и плодородия Велесу и другим. Была среди них и Желя - Богиня похоронного плача, провожающая на погребальный костёр. Отсюда и «жальник» - могила. Заселив северные новгородские земли, славяне переняли у угро-финских племён, пришедших сюда раньше, обычай хоронить усопших в землю. Обычай изменился, но кладбища, расположенные на высоких горах, поросших лесом, на новгородчине продолжали называть жальниками. В XVI веке, уже в христианскую эпоху, жальником называли поминки по усопшему, справлявшиеся в троицкую субботу.

Наш жальник расположен на небольшой возвышенности. Не меньше сотни могил разбросано среди сосен, растущих на песчаном грунте. Предки знали, как выбрать место. Века никто не ухаживает за жальником, а он не зарос кустарником и мелколесьем. Над каждой могилой насыпали холмик земли высотой около 30 сантиметров, обкладывали его плоскими камнями, а в головах покойного вертикально ставили камень побольше. За многие века жальник засыпан опавшей хвоей, занесён пылью и песком, поэтому могильные холмики разглядеть невозможно. Лишь вертикально стоящие плоские камни-памятники возвышаются над землёй на 30-80 сантиметров. На не очень крупных не видно никаких следов обработки. Подходящий камень просто подбирали в русле реки или из тех, что убирали с поля. В земле Валдая много камней. Для памятников покрупнее предки научились раскалывать большие валуны на плоские плиты толщиной 10-20 сантиметров, придавая им более-менее прямоугольные очертания. Размер памятника, как и в наши дни, очевидно, свидетельствовал об авторитете члена племени. Совсем небольшие – детям (детская смертность от болезней была велика), побольше – женщинам, ещё крупнее – мужчинам, и самые крупные – старейшинам. Это языческое захоронение. Оно относится к IX-XIV веку. Князь Владимир крестил киевлян в 988 году, но дальнейшее распространение христианства на Руси было процессом долгим и непростым. До глухих деревень новая вера, а вместе с ней и письменность, докатывались в последнюю очередь. Поэтому на камнях не выбито ни креста, ни надписей.
  
   
  
   
  
   
  
   
Некоторые могилы, к сожалению, раскопаны. Похоже, давно, - ещё когда дорога была проезжей. В погребениях искали, скорее всего, драгоценности. Но откуда им взяться в могилах не князей, не воинов, а обычных землепашцев и охотников? Даже обычный железный нож был такой великой ценностью, - его не то, чтобы с покойником в могилу класть, - на протяжении нескольких поколений передавали от отца к сыну. Думаю, началось с того, что кто-то первым раскопал могилу. Следующий, увидев раскоп, подумал, - раз копали, значит, что-то есть. И пошло. Единственное, что они могли найти там - несколько глиняных черепков разбитого горшка. Засыпая землёй могилу, предки бросали в неё именно черепки. Мы не знаем, что означала эта традиция.
  
    
  
    
  
    
  
    
Любое кладбище настраивает мысли на грустный лад, но с другой стороны, этот жальник – свидетельство мирного и относительно благополучного периода жизни племени, обитавшего в этих местах. Если род на протяжении достаточно долгого (судя по количеству захоронений) времени исправно соблюдал ритуал прощания с ушедшими, сохранял память о них, ухаживал за могилами, это значит, его жизнь текла спокойно и размеренно, в мирных трудах и заботах. В годы лихолетий и эпидемий бывает хорошо, если вообще есть кому хоронить в землю усопших сородичей, - не до памятников. Среди камней, которыми обложено одно из погребений, мы замечаем обломок ручного мельничного жернова. Возможно, здесь покоится прах человека одной из самых мирных земных профессий – мельника. И всё же что-то прервало благополучный ход событий, раз давно нет в этом месте ни села, ни деревни. Нет даже на карте XIX века.
  
    

Опять мы, балансируя, перебираемся по старому мосту. Теперь ясно, что он соединяет берега речки на протяжении многих веков. Много поколений мужчин старательно латали, а порой и заново перестраивали его. С каждым разом мост становился шире, крепче, надёжней. Но вот жизнь ушла из этих мест. Не стало слышно ни дудки пастуха, ни скрипа телеги, ни смеха барахтающихся в воде ребятишек. И мост умирает. Глядя на тихую речку, журчащую меж его опор, мне подумалось, что кто-то прожил здесь, ни разу не побывав в городе, всю свою жизнь. В лучшем случае выбирался на ближайший погост - обменять шкуры и мёд на соль и железный нож, что привозили из далёкого Новгорода предприимчивые купцы. Но здесь был свой дом, свой мир. С ясными и понятными правилами, вековыми традициями: уважай стариков, защищай свой род, а род защитит тебя. Случись беда, всякое бывает, зверь подерёт на охоте, - тебя не оставят. Род – твоя опора. Тут у тебя перед любым чужаком великое преимущество. Мы, разбросанные по городам и отдельным квартирам, давно лишены этой опоры. Зато и знали тебя как облупленного, - все каждый день друг у друга на виду. Вот где настоящая демократия, - в старейшины всегда изберут действительно достойного. А если любишь пустить пыль в глаза, хочешь казаться важнее, чем есть, тогда прямая дорога в город. Там никто никого не знает, и пролезть к властной кормушке при умении недолго. Как и сейчас.

Времена не выбирают, но, захлопнув дверцу машины и включая передачу, я подумал, что, пожалуй, с удовольствием поменял бы свой город с его гладким асфальтом, быстрым метро, вечерними ментовскими сериалами и надоевшими физиономиями политиков, дурящих меня с экрана, на простой и понятный мир родовой общины на этой вот речке. С тех пор часто вспоминаю я старый мост. Не знаю, на какие размышления навёл он моих спутников, но его необъяснимое притяжение испытывают все, кто побывал здесь вместе со мной. Это удивительное место тянет вернуться сюда вновь и вновь.

 

 Назад


Клуб «Президент Каменного острова»

сделано в Logic Systems