| Как всё начиналось |  |
|||
| О книге | |
|||
| Книга | |
|||
| Вильям Козлов | |
|||
| Фотоальбом | |
|||
| Книжная лавка | |
|||
| ХРОНИКА | |
|||
| Вам слово | |
|||
| База отдыха Межутоки | | |||
Елена Токарева об Анне Козловой
Отрывок из книги Елены Токаревой
(главного редактора компроматно-аналитического журнала «Stringer»)
«Кто подставил Ходорковского» М.: Яуза, 2006
… На пороге моего кабинета появилось нечто. Это была молодая крепкая девица, от которой распространялись флюиды - все редакционные мужчины тут же сбежались и начали нести какую-то патриотическую чушь. Дело в том, что девица была патриотической писательницей Анной Козловой - она принесла роман о Проханове «Постель с патриотом».
Молодая писательница Анна Козлова, нырнувшая в патриотическое болото по самые серые уши, вынырнув оттуда, отплевала на страницы «Stringer» такую ересь, что со мной перестали здороваться абсолютно все левые и все патриоты.
История Аниного творчества прямо восходит к половому вопросу. Аня, девушка красивая, ищущая личного счастья и приключений, умудрилась закрутить краткосрочный роман с сыном самого Александра Проханова и родить от этой связи дочку. После чего благополучно вышла замуж за другого яркого персонажа патриотического лагеря - молодого писателя Сергея Шаргунова, чей папа - священник и настоятель храма, а сам он недавно возглавил молодежное крыло партии «Родина». В промежутке между романом с прохановским сыном и замужеством она и написала роман «Постель с патриотом», перед которым творчество Сорокина кажется детской сказкой. Под именем писателя Бамбаева Анна вывела самого Проханова. Ничего святого нет для этой молодежи.
Роман Анны Козловой, который мы напечатали с сокращениями, вся патриотическая и левая тусовка читала с мазохистическим упоением, закрываясь друг от друга рукавами потертых пиджаков и из скаредности ксерокопируя номера «Stringer», чтобы не переплачивать лишние 10 рублей.
Вот кусочек из этого романа, который почти документально приоткрывает лабораторию газеты «Завтра»:
Птенец гнезда Бамбаева
Писатель Зыков относил свое безъязыкое, пустословное творчество к патриотическому литературному процессу - умами там владела корыстная кучка стариков, раз навсегда пригвожденных к ничтожеству титаническим авторитетом Валентина Распутина, уже двадцать лет ничего не писавшего. По- хорошему, творчество этих писателей никогда бы не вызвало никакого общественного резонанса, если бы СССР не удружил им, распавшись, а дальнейшее политическое размежевание народа не привело бы к объективной потребности одной его части злобно обсирать другую. Эти - если говорить в самых общих чертах - обстоятельства подняли с донного ила забвения литераторов зыкинского пошиба и бросили в водоворот творческих вечеров оппозиции, на которых они сидели в президиуме с выражением скорбной насмешки на лице и яростно аплодировали политической мелочи, театрально гремевшей о том, что Россия унижена, поставлена на колени, а народ кое-кто превратил в раба.
Таисия была глубоко убеждена, что во времена, когда СССР топтал диссидентствующих блох своими слоновьими ногами, ей жилось лучше хотя бы потому, что к руководству журналом никогда бы не был допущен некий Куропатов, а духовный прозелитизм самого журнала не зависел от помещений, сданных под аренду секс-шопу.
Бастионом и своего рода генератором озвучиваемых Таисией идей была полулегальная, периодически закрываемая газета «День грядущий» - ее редакция располагалась в глинобитной халупе под снос в одном из мрачных двориков в центре Москвы, где соседствовала с книжной лавкой и московским отделением Союза донских казаков - они пьянствовали в подвале, сидя на бурках и скрипя смазными сапогами.
С самого дня своего сотворения эта газетка находилась под руководством некоего (опять-таки писателя) Александра Львовича Бамбаева, который внешне уже как бы не являлся человеком - его зооморфная фигура напоминала сильно разношенный лапсердак, а на помидорного цвета лице черты смешивались в алкоголическую кашу, и лишь выпуклые семитские глаза сохраняли признаки хитроватой жизнедеятельности. (Вот так Анечка Козлова-Шаргунова описывает Проханова.) Бамбаев писал передовицу в каждый номер «Дня грядущего», и его статьи вызывали восхищение и абсолютное согласие в умах людей столь же политически наивных, какой была Таисия. У критически мыслящего человека публицистика Бамбаева не могла оставить иного чувства, кроме брезгливого недоумения, так как он, возмещая фатальное отсутствие фактического материала, прибегал к натуралистической выразительности и не всегда мотивированному переходу на личности. Прием его был прост. Чтобы развенчать, а то и растоптать в глазах своей аудитории фигуру того или иного политика российского или мирового масштаба, Бамбаев в начале статьи витиевато перечислял его фантастические прегрешения перед народом, а затем пускался в описание его внешности - здесь в ход шли различные части тела (сознание Бамбаева порой рождало химерические образы в стиле Иеронима Босха - грудь одной политической дамы он назвал «выменем волчицы»), тембр голоса (он мог напоминать автору блеяние козла или писк раздавленной сапогом крысы, или крик ведьмы в оргазме) и далее в таком же духе.
У этого гребаного Бамбаева было трое поразительно бездарных и никчемных детей: толстожопая дочка, которая пила запоем и постоянно экспериментировала в семейной жизни, похожий на раввина сын Ваня и младший - Лев, которого выперли отовсюду, и он коротал свой век под папиным крылом, в отделе информации «Дня грядущего». Он-то и позвонил Таисии и, очевидно, будучи осведомленным о трагическом предвестии конца, которым стало воцарение в «Нашей молодости» толкиениста Куропатова, предложил, как он выразился, «поддержать журнал», опубликовав в «Дне грядущем» какой-либо похвальный о нем отклик. В действительности Лев звонил Таисии с тайным замыслом осуществить литературное квипрокво - он надеялся, что в обмен на похвальный отзыв о журнале Таисия напечатает подборку стихотворений его друга - сорокалетнего графомана, который прославился тем, что ни одно его произведение, включая лимерики, ни разу не было опубликовано. Таисия, конечно, давно забыла о макабрических стихах поэта, на старости лет безуспешно штурмовавшего Парнас, и была очень растрогана бескорыстностью Льва. После этого она дала Льву мой телефон, он, естественно, позвонил, и мы договорились встретиться через неделю - предполагалось, что к тому времени я детально изучу зыковскую галиматью и напишу рецензию в буренинском духе (конечно, о Буренине речь не шла по той причине, что Лев был фатально невежествен и, скорее всего, не знал, кто это такой).
Я действительно написала рецензию, смысл которой легко укладывался в простое соображение, что роман Зыкова - полная параша, и в назначенный день прибыла на нужную станцию метрополитена, где Лев уже поджидал меня - я узнала его по газете «День грядущий», которую он держал под мышкой.
Лев был одет в белые брюки, которые хоть и были слегка ему малы (потом я узнала, что это брюки его брата-раввина), но все же не слишком обтягивали зад, толстовку с покушением на артистизм. Пожалуй, только жутковатые капши из свиной задницы портили его костюм, но я почему-то не обратила на это должного внимания. Конечно, его зубы слегка подгнили, и безудержное курение окрасило их в мышиный цвет, но, если попытаться проследить саму динамику человеческой чувственности в ее месмерическом движении от влюбленности к ненависти, придется смириться с тем, что физическое несовершенство вначале, как правило, не имеет для нас значения...
Клуб «Президент Каменного острова»
