Вильям Козлов «Президент Каменного острова», глава тридцать вторая:

«– Вот здесь, – сказала Аленка, ткнув пальцем в воду. Гарик свесился с лодки, посмотрел на дно…

– А может быть, лодка была в другом месте? – спросил Гарик.

Аленка посмотрела на остров, наморщила лоб.

– Темно ведь было, – сказала она.

Гарик не спеша пристегнул ласты, надел маску, взял трубку в рот. Он стал похож на огромную лягушку. Помахав нам рукой, прыгнул в воду. Немного поплавав, он сделал вдох и нырнул. Я видел, как в озерной прозрачной воде мельтешили его ноги в ластах. Вот он коснулся рукой дна и сразу исчез в облаке желтой мути. На поверхность стали выскакивать большие белые пузыри. Вода заволновалась. Вынырнул Гарик. Покачал головой и, отдышавшись, снова опустился на дно...

Гарик лежит на корме. Грудь его часто поднимается и опускается. Одна рука свесилась с лодки. Как у неживого. Не нашел Гарик Аленкины часы. С час нырял он на дно, пока не выбился из сил. Аленка стала уговаривать, чтобы он бросил эту затею. Зарылись часы в ил, теперь не найдешь их. Гарик только мотал головой и снова погружался в воду. Последний раз он долго не показывался. Я уж подумал, не захлебнулся ли он. А когда вынырнул, то еле забрался в лодку. Он сказал, что на глубине вода холоднее. Ручьи там какие-то бьют.

Отдохнув, он снова принялся за поиски. Я не знал, что он такой упрямый. Нам с Аленкой надоело сидеть в лодке сложа руки и ждать…

Послышался шум мотора. Из-за излучины показалась лодка. Она замедлила ход. На лодке огромная копна сена. Коля Гаврилов с любопытством посмотрел на нас и спросил:
– Утопленника ищете?

Аленка сказала, что уронила часы. Из-за Колиной спины выглянул Сорока.

– Часы? – спросил он.

В этот момент вынырнул Гарик. В руке он что-то держал.

– Нашли! – крикнул я.

Однако это были не часы. Когда Гарик разжал ладонь, мы увидели зеленую гильзу. Больше нырять он не стал. Забрался в лодку и содрал с лица маску.

– К черту, – сказал он. – Все исползал – нет!

– Золотые? – спросил Коля.

– Папа подарил, – сказала Аленка.

– Брось сюда гильзу, – попросил Сорока. Гарик, мельком взглянув на гильзу, швырнул ее в моторку. Сорока на лету поймал. Внимательно осмотрев, сказал:

– От японского карабина.

Они уплыли. Я тоже сел на весла. Аленка, проводив взглядом моторку, перевесилась через борт и чертила воду пальцем. Гарик лежал на корме. От маски у него на лбу осталось багровое пятно…

– Озеро вон какое огромное, – сказал я. – Знаменитый водолаз и то не найдет.

– Зачем ему стреляная гильза? – сказал Гарик».

 

Когда в детстве я читал книгу, - меня удивляло, откуда на дне озера в центре России, вдали от Дальнего востока, где когда-то давным-давно шла русско-японская война, могла оказаться стрелянная гильза от японского карабина? Но оказалось, что Вильям Козлов писал именно о том, что ему не раз приходилось держать в руках в детстве, проведённом на станции Куженкино в двадцати километрах от озера Островито.

Родина Вильяма Козлова станция Куженкино была построена в самом начале ХХ века (1902-1906 гг.) в составе Бологое-Полоцкой железной дороги. Вильям Козлов не раз писал, что его дед построил первый дом на этой станции.

Вильям Козлов, послесловие к роману «Ветер над домом твоим»:

«Дед мой Андрей Иванович Абрамов родился в Градобицах – небольшой деревеньке в Бологовском районе. Оттуда же родом и моя бабушка – Ефимья Андреевна. Когда до революции стали в этой местности строить железную дорогу, дед мой снялся с насиженного места и поступил на службу. Сначала рубил лес, прокладывал железнодорожный путь на Полоцк, потом стал путейцем, стрелочником, переездным сторожем. Он построил первый дом на станции Куженкино. Правда, тогда еще никакой станции не было – сплошной сосновый бор. Но дед знал, что в этом месте пройдет железнодорожная ветка. Андрей Иванович был грамотным человеком. Так оно и вышло: путь прошел через Куженкино. Путейцы ушли дальше прокладывать путь, а дед остался здесь, при станции. Скоро местность стала заселяться, но дед всегда с гордостью говорил, что он основал поселок Куженкино. Так до самой смерти он и связал свою жизнь с железной дорогой. Мне тоже нравился запах паровозного дыма, стук вагонных колес, я любил мальчишкой прикладывать ухо к теплому рельсу и слушать легкое потрескивание металла, какой-то гул, шорох».

Сколько-нибудь значительных пассажиропотоков на Бологое-Полоцкой железной дороге не было ни тогда, ни сейчас. Эта железная дорога строилась для другой цели - переброски войск вдоль линии фронта на случай ожидавшейся большой войны, которая и случилась в 1914-м. Поэтому почти на всех станциях этой дороги строились военные казармы, склады и арсеналы. На станции Куженкино кроме самого здания станции, нескольких деревянных казарм для железнодорожников, водокачки и водонапорной башни сразу построили кирпичные воинские казармы, склады конской амуниции (сёдла, сбруи), холодного оружия (шашки, палаши) и боеприпасов (патроны, артиллерийские снаряды). Военной базе требовались вольнонаёмные работники, так что вокруг неё вырос пристанционный посёлок из частных домов. В советское время пороховые склады не только не исчезли, но превратились в крупную базу хранения артиллерийских боеприпасов и ремонтную базу военной техники. Большая часть населения поселка работала в двух этих воинских частях, остальные – на станции и в лесхозе. Куженкинская военная база не раз фигурировала в романах Вильяма Козлова, иногда он закручивал вокруг неё шпионский сюжет.

Вильям Козлов «Андреевский кавалер», глава четвертая:

«К 1925 году в Андреевке насчитывалось около ста дворов. В трех верстах, в Кленове, еще при царе была построена артиллерийская база. Строительство начали почти одновременно с железной дорогой. Для солдат и офицеров из красного кирпича возвели добротные двухэтажные казармы, заложили несколько каменных приземистых зданий для складов. Укрепившись, новая власть довела строительство базы до конца, — понятно, потребовались рабочие. В Андреевку потянулись приезжие, поселок стал разрастаться.

Людям требовался лес для строительства, земли под огороды. В верховье неглубокой речки, протекавшей в двух верстах от станции, еще когда тянули железнодорожную ветку, построили каменную водокачку, а на пригорке, неподалеку от деревянного вокзала с оцинкованной крышей, высокую круглую водонапорную башню, под куполом которой поселились стрижи…

Население поселка делилось в основном на путейцев, обслуживающих станцию, и вольнонаемных, работающих на военной базе… Вольнонаемных было больше…

Огороженная колючей проволокой база укрылась в бору. К ней от станции вела вымощенная булыжником дорога, она упиралась в белую проходную с железными воротами, на которых алели звезды из жести…

Шмелев был рад этому знакомству: воинская база давно не давала ему покоя. Он уже знал, что туда ведет особая железнодорожная ветка, которая сворачивает с главного пути прямо в лес. Ночью на территорию прибывают вагоны с охранниками на подножках, ночью же оттуда отправляют на станцию опломбированные пульмановские вагоны… На базе не только хранят взрывчатку, но и потрошат устаревшее вооружение, а вот собирают ли тут снаряды, Шмелев не знал. Но что-то ведь отправляют с базы? Все это требовало тщательной проверки, но как проверить? Не спросишь ведь у вольнонаемных, чем они там занимаются?»

(P.S. 29 июня 2024 в 6:15 утра в Бологовском округе Тверской области дежурными средствами ПВО Минобороны РФ сбит беспилотный летательный аппарат. Губернатор Игорь Руденя отметил: пострадавших, разрушений нет, возгораний не зафиксировано. На месте работают специалисты экстренных служб. Ситуация находится под контролем. https://tverigrad.ru/publication/eshhjo-odin-bespilotnik-unichtozhen-v-nebe-nad-tverskoj-oblastju/)

Естественно, главным развлечением мальчишек пристанционного поселка были оружие и боеприпасы, которые им удавалось раздобыть. Многие события того времени описаны Вильямом Козловым в повести «Юрка Гусь». Но любое художественное произведение почти никогда не отражает действительность зеркально. Один из старожилов Куженкино Алексей Павлович Лупкин, ровесник Вильяма Козлова, рассказал мне, как эти события выглядели в действительности.

Вильям Козлов «Юрка Гусь», глава «Колька остается один»:

«— Может, с крыши бабахнем? — кубарем скатившись с крыльца, спросил он у ребят.

— Попробуй, бабахни! — Колька рукавом утер нос. — Живо Егоров сцапает. Где, скажет, взял ракетницу?..

— Пошли-ка лучше подальше куда-нибудь, — примирительно проговорил Стасик. Он поднял плечи и засунул руки в карманы своего пальтишка.

— Айда в лес! — Юрка спрятал холодную ракетницу за пазуху и первым двинулся к калитке. Стасик подумал, потом решительно зашагал за ним. Колька постоял-постоял и тоже поплелся.

— Эй, Гусь! — крикнул он. — Я с вами.

Юрка остановился и с удовольствием показал Кольке кукиш.

— Нюхал?

— Жалко вам, что ли? — Колька начал заискивать. — Я про шпионов что-то знаю…

Юрка замедлил шаги...

— Ей-богу, не вру! От постояльца дяди Васи слышал…

Колька, старательно ступая по глубоким Юркиным следам, бубнил:

— А дядя Вася и сказал: «Фрицы разыскивают тут склад, где всякие бомбы и снаряды лежат… Понакидали с самолетов парашютистов, они и шарят кругом, взорвать хотят этот склад». Только ни шиша у них не выйдет! Склад-то замаскирован. Дядя Вася все знает. Он капитан… Одного из сугроба за ноги вытащили. Он за сосну зацепился своим парашютом — и в сугроб… Другой убежал. А которого поймали, сказал, что немцам этот склад во где сидит! У него тоже ракетница была и ракеты. Сам слышишь, «юнкерсы» над станцией день и ночь ползают. Ищут… Юр, дашь мне разок пульнуть?

Юрка промолчал.

— Помнишь, когда нас чуть не разбомбило, зеленая ракета из леса выскочила? — Стасик с опаской посмотрел на прояснившееся небо, потом на Юрку, заряжавшего ракетницу. — У тебя тоже зеленые. Ну как долбанет?..

Юрка вдруг сунул взведенную ракетницу за пазуху и повернулся к ребятам.

— Здорово замерзли?

— Н-не очень, — хлюпнув носом, неуверенно сказал Стасик…

— Если не очень, айда на водокачку! Там у речки заляжем и будем «юнкерса» ждать. Прилетит, а мы и выпалим на болото. А он начнет туда бомбы кидать...

Ребята уже выбрались на «трубу», и в это время со стороны поселка снова послышался нарастающий гул. Мальчишки остановились.

— Много-то как их… — растерянно сказал Стасик.

Юрка повернулся и напролом через кустарник снова бросился в лес. Ноги увязали в снегу. Сзади прерывисто дышал Стасик. Гул над головами становился все громче. В просвете деревьев показалась крыша водокачки. Юрка на ходу выхватил ракетницу и одну за другой выпустил в сторону болота три ракеты. От деревьев на зеленоватый снег упали дрожащие тени. Они угрожающе росли, становились все длиннее и длиннее. И снова, как тогда, в раскатистый гул моторов вплелся знакомый и пронзительный свист.

Ничего не видя перед собой, они разом выскочили на маленькую полянку, поросшую редким ельником, и скатились в старую воронку. А рядом над болотом взлетели черные комья торфа. Ух! Ух! Ух!..»

Алексей Павлович Лупкин рассказывает, что Вильяму где-то удалось раздобыть ракетницу, и однажды во время бомбежки он выскочил на улицу и выстрелил из нее вслед пролетавшему немецкому самолету. Естественно не попал, да если бы и попал, то никакого вреда не причинил бы, но его после этого увели в поселковый совет, который стоял аккурат напротив дома Абрамовых, и местный милиционер долго его «прорабатывал», поскольку ходили слухи о заброшенных на парашютах в наш тыл диверсантах, которые ракетами обозначали пилотам немецких бомбардировщиков расположение склада боеприпасов.

Вильям Козлов «Юрка Гусь», глава «Истребители»:

«Ночью немецкий самолёт сбросил у железнодорожного переезда две крупные фугаски…

У высокого пня чёрным боровом лежала крупная неразорвавшаяся фугаска. От удара о ствол корпус её лопнул, и взрывчатка жёлтыми ядовитыми каплями осыпалась на росистую траву…

Сразу осмелев, Юрка засуетился вокруг бомбы.

- Сколько добра пропадает, - сказал он. – Давай толу наковыряем?..

Сидя верхом на бомбе, они сосновыми суками выковыривали взрывчатку…

Тол спрятали на чердаке… Юрке не терпелось испробовать тол в деле.

- Кусок бы шнура и пару детонаторов, - сказал он. - Можно и на рыбалку…

- Смотри, что я достал. – Стасик разжал ладонь, и на ней блеснула короткая белая палочка.

- Детонатор! - обрадовался Гусь. – А шнур?

Стасик вытащил из кармана кусок шнура.

- Выменял на патроны, - сказал он…

Натолкали взрывчатку в бутылку, в горлышко вставили детонатор со шнуром.

- Куда бы приспособить?

- Пошли в лес, - предложил Стасик. Но Юрке хотелось испытать гранату сейчас же. Он поставил бутылку в картофельную борозду и полез в карман за спичками…

- Я подожгу, - сказал Стасик. Юрка изумлённо уставился на него. - Давай спички.

Стасик, нахмурив лоб, опустился перед бутылкой на колени. Бутылка была зеленоватой, и один бок её ярко блестел. Он чиркнул спичкой и сразу же погасил: мимо дома прогрохотала машина. Когда скрип рессор и лязг бортов заглохли вдали, Стасик снова чиркнул спичкой и спокойно поднёс к шнуру.

- Бежим! – гаркнул в ухо Юрка. Плечо к плечу они добежали до забора, упали в крапиву, и в ту же секунду раздался оглушительный взрыв. Солнце подпрыгнуло над головой и исчезло. Стало темно. Сверху на них что-то сыпалось. Гусь открыл глаза и чихнул. Над ними висело облако пыли. Когда пыль осела, ребята ахнули: посредине бабкиного огорода зияла порядочная воронка. Зелёная картофельная ботва стала серой от пыли…

- Ну, теперь будет…

К дому бабки Василисы бежали люди. У калитки затормозил открытый зелёный «виллис». Из него выскочили трое военных и тоже затопали во двор. Юрка и Стасик, прислонившись к забору, сидели в крапиве…»

Алексей Павлович Лупкин рассказывает, что как-то уже в конце войны в магазин при железнодорожной станции, который в народе назывался «железка», привезли мороженое. Все дети выпрашивали у родителей денег на это вожделенное лакомство. Вилька Козлов тоже просил у своей бабушки (отчим работал на железной дороге в Великих Луках, а мать с остальными детьми еще не вернулась из эвакуации). Когда бабушка отказала ему, - Вилька заложил под угол сарая в своём огороде самодельную бомбу и взорвал. Он и впоследствии всю свою жизнь был резким, никогда не боялся вступить в драку. Но свой сарай-то зачем?

Вильям Козлов «Юрка Гусь», глава «Истребители»:

«Стасик молчал. Ему не нравилась эта опасная затея. В памяти ещё было свежо несчастье, приключившееся этой весной с Вовкой Усатовым. Он привинтил к противотанковой гранате рукоятку от ручной и хотел бросить в реку. Граната разорвалась в руке. Вовку подобрал мельник, возвращавшийся со станции к себе на хутор. Он услышал взрыв и поспешил к речке. Вовку отправили с товарным в Бологое, в больницу. И вот недавно он возвратился домой. На костылях. Обрезали правую руку по локоть и ступню…»

В данном случае речь идет о реальном случае, произошедшем в 1944 году с парнем, на четыре года старше Вильяма Козлова – Василием Усачевым. Ребята пошли глушить рыбу в речке гранатой, но из-за того, что пришлось собрать её из частей разных гранат, она рванула прямо в руке. Хорошо, что недалеко оказался то ли мельник, то ли пастух, который перевязал и дотащил парня до станции, а там остановили проходивший товарный поезд и отправили с ним парня в Бологое. Уже без руки Василий Усачев поступил в Торжокское педучилище. Постепенно научился делать всё одной левой рукой. Закончив в 1946 году педучилище, двадцатилетний Василий Усачёв пришёл в Спеховскую школу на станции Куженкино учителем начальных классов. Вскоре женился, супруга тоже преподавала в школе, в семье родилось четверо сыновей. В 1958 году Василий закончил институт и стал «бессменным» учителем географии. Когда в 1965 году многодетная семья переехала в новый недостроенный дом, Василий Иванович с протезом правой руки и ступни сам достроил дом, выкопал подпол, поставил баню, привез из болота 120 тачек торфа для огорода. Можно позавидовать такой силе духа. Василий Иванович Усачёв проработал в школе 40 лет, многие куженкинцы помнят и с теплотой вспоминают его. Вот только, судя по всему, Василий Иванович оказался недоволен тем, что Вильям Козлов «ославил» его в повести «Юрка Гусь», вышедшей в 1962 году, хотя и слегка изменив фамилию – с Усачев на Усатов. Видимо, Василий Иванович высказал свою претензию автору в резкой форме, поскольку в более поздних изданиях повести Вильяму Козлову пришлось поменять фамилию с Усатов на Горбатов.

Алексей Павлович Лупкин рассказал и еще одну историю. Во время Отечественной войны Куженкино находилось в прифронтовой зоне, фашистов удалось остановить всего километрах в семидесяти, в районе озера Селигер. Поэтому окрестные леса были насыщены тыловыми частями и резервами Красной армии. Жили бойцы в выкопанных ими землянках. В землянках же располагался и госпиталь для легкораненых. Землянки эти располагались вдоль берегов речки Ладыженки, огибающей поселок станции Куженкино (ямы от этих многочисленных землянок заметны в лесу до сих пор). Это объяснялось просто, - не нужно было организовывать подвоз воды для большого количества людей. Взял котелок, сходил к речке, зачерпнул воды и повесил на костер кипятиться. Некоторые мальчишки помогали в госпитале за продукты – таскали из речки воду, носили из леса хворост, топили в землянках печки-буржуйки, мыли посуду. Когда началось наступление, и линия фронта стала постепенно отодвигаться, вслед за ней двинулись и тылы. Землянки опустели. Но поскольку воздушные налеты еще продолжались, то население во время бомбежки уходило из поселка и пережидало опасность в этих землянках. Старикам ходить туда было тяжеловато, и они оставались дома, а для мальчишек это было развлечением. Как-то мальчишки забрались в землянку и затопили буржуйку. Вдруг в печке что-то громко бабахнуло. Все пулей вылетели наружу. Оказалось, это Вилька Козлов бросил в трубу печки патрон!

Словом, для Вильки Козлова и его сверстников разные «стрелялки» были не в диковинку. Теперь, наконец, перехожу ближе к теме очерка – к «гильзе от японского карабина».

Поживиться патронами или другими боеприпасами непосредственно с артиллерийского склада мальчишкам для своих развлечений, конечно, было никак невозможно. Но имелся другой вариант. Боеприпасы – товар хотя и не скоропортящийся, но всё же имеющий свой срок годности. Плохо, если пролежавший много лет на складе снаряд отправят на фронт, а он во время выстрела полетит на гораздо меньшее расстояние, нежели должен, или вообще рванёт в стволе пушки. Поэтому после определенного срока хранения снаряды разбирают, порох рассыпают дорожками на специальной площадке и сжигают, после чего снаряды снаряжают свежим порохом. Сжигать порох с экологической точки зрения правильно, но уж очень трудоёмко. Поэтому местное население вспоминает, что раньше порох с истёкшим сроком хранения возили и высыпали в местные водоёмы, например, в очень глубокое озеро Градобитьское. Ещё поговаривают, что таким же образом утилизировали в землю и снаряды с химической боевой частью, хотя информация эта непроверенная.

Если артиллерийские снаряды разбирают, извлекают из них старый порох и снаряжают заново, то патроны для стрелкового оружия таким образом обновлять невозможно, поэтому их стараются использовать до истечения срока годности. Если нет войны, то на стрельбищах. А что делать, если оружие, для которого предназначены патроны, снято с вооружения армии? Патроны лежат, занимают место, а новые боеприпасы всё поступают и поступают, места для них на складе не хватает. Не знаю, как это делается в других местах, а на куженкинском артиллерийском складе в тридцатые годы, незадолго до Отечественной войны ненужные патроны отвозили недалеко в лес и закапывали в землю. Местные мальчишки, естественно, об этом знали, так что проблем с патронами для развлечений у них не было. Были там и патроны для японского оружия. Спросите, - откуда на советском артиллерийском складе японские патроны? Расскажу. 

Первое знакомство русской армии с японским патроном калибра 6,5 мм состоялось во время Русско-японской войны 1905 года. Этот патрон 6,5×50 мм был принят на вооружение японской императорской армии в 1897 году вместе с магазинной винтовкой «Арисака» (Тип 30), заменившей устаревшую винтовку «Мурата» (Тип 22) калибра 8 мм. 8-патронный магазин винтовки «Мурата» заряжался по одному патрону, на что уходило немало ценного в бою времени. Чтобы зарядить новую винтовку «Арисака», нужно было вытащить из подсумка обойму с пятью патронами, вставить обойму в пазы ствольной коробки, надавить на патроны, которые мгновенно перемещались в магазин, после чего выбросить обойму. Это занимало всего несколько секунд. Но главной причиной введения этой винтовки и патрона калибром 6,5 мм явилось то, что винтовка «Мурата» со снаряженным магазином была слишком тяжёлой, а отдача при выстреле из неё – слишком сильной, снижая меткость стрельбы. Дело в том, что солдаты японской армии в то время практически поголовно страдали дистрофией из-за недоедания, их рост не превышал 157 см, а вес – 48 кг. В связи с этим японцы внимательно изучили опыт Европы и взяли за образец самый малокалиберный и слабый в отношении отдачи итальянский 6,5-мм патрон от винтовки Манлихер-Каркано образца 1891 года. Фирма Манлихер традиционно держалась за использование пуль тогда уже устаревшей тупой формы.

Но одно отличие от итальянского прототипа в японском патроне было. Изначально все цельнометаллические гильзы, получившие массовое применение в XIX веке, имели донную часть с выступающей закраиной (фланцем) для зацепа выбрасывателя оружия. Пока оружие было однозарядным, - проблем не возникало. Но когда в конце XIX века появились многозарядные винтовки с магазинным питанием, - выяснилось, что фланец гильзы не позволяет компактно разместить патроны в магазине. Кроме того, патроны часто цеплялись фланцем друг за друга, что приводило к заеданию магазина. Выход нашли в виде компактных бесфланцевых гильз с кольцевой проточкой для зацепа выбрасывателя. Такие патроны позволили несколько упростить конструкцию винтовок, уменьшить их массу, давали экономию металла. В итоге патроны с бесфланцевой гильзой вытеснили фланцевые патроны в военной сфере, особенно с распространением автоматического оружия. Но в конце XIX века споры среди оружейников ещё продолжались. Сторонники фланцевых гильз упирали на их преимущество в надежности экстракции. Японцы не стали выбирать из этих двух вариантов, а снабдили свой патрон одновременно и проточкой, и небольшой закраиной (фланцем). Благодаря этому, да ещё и более узкому дульцу гильзы из-за меньшего калибра пули опытный глаз легко отличит японскую «Арисаку» от гильзы русской винтовки Мосина, что и удалось Сороке в повести.

Таким стал патрон винтовки «Арисака» (Тип 30) образца 1897 года, с которой японские солдаты вступили в войну с Россией. Одновременно с винтовкой был разработан и карабин «Арисака» (Тип 30), отличавшийся от винтовки укороченным стволом. После окончания русско-японской войны в 1905 году на вооружение императорской японской армии приняли улучшенные винтовку и карабин «Арисака» (Тип 38). Тогда же был принят на вооружение и новый патрон для них, но уже не с тупой, а с заостренной пулей, как в большинстве развитых стран. Новая форма пули и увеличенная навеска пороха в патроне увеличили её начальную скорость, а смещение назад её центра тяжести улучшило стабильность пули во время полета. Эти мероприятия повысили ее поражающую способность. Как новая винтовка Тип 38, так и старая Тип 30 могли использовать оба типа патрона – с тупой и заостренной пулей. Патроны выходили с завода в картонной упаковке, содержавшей стандартные пятипатронные обоймы, готовые к досыланию в магазин винтовки.

Как известно, на вооружении русской армии тогда состояла магазинная трёхлинейная винтовка образца 1891 года калибра 7,62 мм конструкции Мосина, по своим качествам находившаяся на уровне лучших иностранных образцов. (Напомню, что название «трёхлинейка» происходит от калибра ствола, который у этой винтовки равен трём линиям. Линия - устаревшая мера длины, равная 0,1 дюйма или 2,54 мм). Обойма винтовки Мосина в отличие от «Арисаки» содержала 4 патрона. После войны 1905 года русские газеты писали, что «наше ружье сильнее японского». Однако, анализ отчетов врачей, работавших в наших госпиталях во время русско-японской войны, показал, что ранения, полученные на средней и большой дистанции от русских 7,62-мм пуль и 6,5-мм пуль японских, практически не отличались. На близких же дистанциях 6,5-мм японская пуля наносила гораздо более серьёзные увечья из-за большей скорости полета и из-за того, что, попадая в тело человека, она деформировалась и кувыркалась, нанося тяжелые повреждения внутренним органам.

 

Обоймы с патронами "Арисака" Тип 30 образца 1897 г. (слева) и Тип 38 образца 1905 г.

Патрон "Арисака" Тип 30 образца 1897 г. (сверху) и Тип 38 образца 1905 г.

1 августа 1914 года началась Первая мировая война, которую вели две коалиции – Антанта, в которую входили Россия, Франция и Великобритания, и противостоящий ей Тройственный союз, в который входили Германия, Австро-Венгрия и Италия. Хотя все страны и готовились к большой войне (доказательство этого – постройка Бологое-Полоцкой ж/д, в составе которой и появилась станция Куженкино с артиллерийским арсеналом), но, когда началась мобилизация, - выяснилось, что не хватает многого необходимого, в том числе, стрелкового оружия и в первую очередь - винтовок. Конечно, Тульские оружейные заводы получили приказ нарастить производство винтовок Мосина, но их выпуск не мог поспеть за формированием новых воинских частей. В этой ситуации Россия обратила взор к своему бывшему противнику - Японии, с которой ещё 23 августа 1905 года подписала Портсмутский мирный договор. В 1914 году Япония не входила ни в одну из противоборствовавших коалиций, находилась далеко от европейского театра военных действий, зато имела на складах значительные излишки стрелкового оружия, оставшиеся после войны 1905 года с Россией. Поэтому уже в августе 1914 года в Японию прибыла русская военная миссия для переговоров о закупках.

Оказалось, что русские были не единственными, кому пришла в голову такая мысль. С началом войны британское правительство столкнулось с аналогичной проблемой вооружения сотен тысяч мобилизованных новобранцев, поскольку штатных винтовок Lee-Enfield, рассчитанных на армию мирного времени, не хватало. Британская военная миссия также прибыла в августе в Японию и заключила контракт на поставку 150 000 винтовок и карабинов «Арисака» Тип 30 и 38, а также 20 миллионов патронов к ним. Первые поставки в Англию начались в конце 1914 года.

Русской военной миссии после долгих переговоров удалось заключить контракт на поставку винтовок и карабинов «Арисака» Тип 30. В 1914-1915 гг. Япония поставила в Россию 600 000 винтовок и карабинов калибра 6,5 мм. Но на каждую винтовку японцы могли выделить не более 100 патронов, что было слишком мало.

Видимо, англичане смогли быстрее, чем русские, нарастить производство своих штатных винтовок, потому что в октябре 1915 года согласились продать России японские винтовки с 300 патронами на каждую. Всего англичане поставили русской армии 128 000 винтовок и карабинов «Арисака» из 150 000 штук, закупленных ими у Японии.

Поскольку японцы не могли удовлетворить потребности воюющих стран в патронах к «Арисакам», то в начале 1915 года Россия и Англия приняли решение наладить их собственное производство, заключив с Японией контракты на поставку компонентов патронов.

Русские заказали у японцев пули и гильзы без капсюля на 20 миллионов патронов. Изготовление капсюлей организовали на Охтинском заводе взрывчатых веществ. Пробовали изготавливать и гильзы на Петербургском патронном заводе (ППЗ), но так и не смогли справиться с проблемой формирования их донной части. Помимо патронов с тупыми пулями Тип 30 на ППЗ собирали и патроны Тип 38 с заострённой пулей. Обоймы с патронами упаковывались в бумажные брикеты такого размера, чтобы два брикета помещались в стандартный цинковый патронный ящик для российской «трехлинейки». На ППЗ удалось наладить сборку только по 200 тысяч патронов калибра 6,5-мм в месяц, что было лучше, чем ничего, но мало.

Англичане заказали у японцев все компоненты патрона «Арисака» – пули, гильзы, капсюли и обоймы. Сборку патронов организовали в больших количествах на двух заводах. Патрон был принят на вооружение британской армии.

В ноябре 1915 года Россия обратилась к Британии с просьбой о поставках патронов 6,5 мм Тип 30 с тупоконечной пулей в количестве 45 миллионов штук в месяц. С середины 1916 года фирма «Кайноч» (KYNOCH Ltd.) в Бирмингеме начала поставки патронов в Россию.

Обойма для японских патронов «Арисака», выпущенная британской фирмой «Кайноч» (KYNOCH Ltd.) в 1915-1917 гг.

В общей сложности Россия заказала 660 миллионов японских 6,5-мм патронов в Англии и ещё 124 миллиона в Японии. Всего более 780 миллионов патронов.

Поначалу поступавшие в Россию японские винтовки и карабины отправляли в подразделения всех фронтов. Но в ноябре 1915 года штаб Верховного главнокомандующего с целью оптимизации снабжения боеприпасами распорядился передать японские винтовки войскам Северного фронта, защищавшего Петроград.

Построенная в 1906 году Куженкинская артиллерийская база к 1914 году уже полностью вошла в строй и с началом войны активно включилась в снабжение русской армии боеприпасами. Сколько из 780 миллионов патронов к японским винтовкам и карабинам «Арисака» прошло через базу, - неизвестно, но много. Патроны использовались сначала во время Первой мировой, потом Гражданской войны (с обеих сторон). После того, как всё утряслось, новая советская власть победила, - расход патронов из хранилищ заметно уменьшился. Постепенно винтовки Мосина в армии вытеснили японские «Арисаки». Винтовки-«иномарки» сдали на переплавку, а вот патроны к ним на переплавку не сдашь, - будет большой фейерверк. Поэтому бумажные брикеты с пятипатронными обоймами грузили на телеги, отвозили в лес и сбрасывали в траншеи, после чего закапывали. Но вездесущие местные мальчишки легко обнаруживали свежезасыпанные траншеи и разрывали их. Правда, патронов было так много, что использовать их все для своих пиротехнических развлечений было нереально.

Убеждён, что Вильям Козлов и его сверстники не знали всех военно-исторических тонкостей, о которых я рассказал. Просто от взрослых, видевших у них в руках такую гильзу, мальчишки слышали, что она от японского карабина. Взрослые и сами весьма приблизительно знали, образца какого года тот или иной патрон. По этой причине в первой версии текста повести «Президент Каменного острова», с которой мне довелось недавно познакомиться, Вильям Козлов так излагает эпизод, который я привёл в начале очерка:

«- Брось сюда патрон, - попросил Сорока. Гарик, мельком взглянув на гильзу, бросил её на моторку. Сорока на лету поймал. Внимательно осмотрев, сказал:

- Японская, образца 1900 года». 

Как вы уже знаете, у японцев не было винтовочных патронов образца 1900 года, - только 1897 и 1905. Очевидно, цифра 1900 также была когда-то услышана от взрослых, работавших на артиллерийском складе, или через третьи руки от сверстников и запала в память.

Да и вообще загадка, - почему Вильям Козлов вложил в уста Сороки слова про гильзу именно от японского карабина? Боевых действий в здешних краях ни в годы Первой мировой, ни в годы Гражданской войны не велось, поэтому стреляной гильзе от «японского карабина» в озере Островито взяться было неоткуда. И Вильяму Козлову, часто рыбачившему и купавшемуся здесь, это должно было быть хорошо известно. В лучшем случае в озере можно было найти гильзы от ружья охотника (катаясь зимой на лыжах по озеру, я не раз замечал у Каменного острова характерные следы зайца и цепочку лисьих вслед за ним) или гильзы от авиационных пулемётов, сыпавшиеся вниз, когда наши истребители пытались отогнать немецкие бомбардировщики от важного железнодорожного узла Бологое во время Великой Отечественной.

Японские патроны можно было найти только в лесу в окрестностях станции Куженкино, да и то, не в виде гильз, а целыми. Патроны разлетались на отдельные составляющие – пули и гильзы - только когда мальчишки, выкопав их из земли, бросали в костёр. Видимо, эти развлечения были столь частыми в детстве Вильяма, что надёжно засели в его памяти. Поэтому он и привел в своей книге слова про гильзу от японского карабина, не сильно задумываясь об историческом соответствии. Хотя, впрочем, кто бы ещё обратил на это внимание, кроме дотошного меня?